В боевом арсенале снаряд появился как средство поражения живой силы противника, когда для холодного и других видов оружия она оказалась недосягаемой и неуязвимой. В первой половине XIV века русские пушкари еще метали на вражеские войска круглые каменные ядра. Но в XV веке на Руси уже появились первые литые ядра - чугунные и свинцовые. Ядра были сплошные, рассчитанные на поражение противника прямым попаданием. Следует отметить, что металлическим ядрам долгие десятилетия не удавалось занять в артиллерии подобающего места. Даже при Петре I русские били по осажденной, Нарве и каменными и чугунными ядрами. Лишь в середине XVIII века каменные ядра были окончательно вытеснены из русской артиллерии. В конце XVI века польский король Стефан Баторий применил против русских войск полые разрывные ядра. Когда об этом донесли Ивану Грозному, он послал Стефану Баторию резкий протест против употребления в бою «изобретения нового и бесчеловечного»: «Воюешь не мечом, а предательством и с каким лютым зверством...»
Но, как известно, даже самые резкие дипломатические протесты не останавливали агрессоров перед применением новых истребительных средств, и русским людям, чтобы не оказаться слабее противника, не раз приходилось отвечать врагу созданием аналогичных и еще более мощных боевых средств. Появились новые разрывные ядра и на Руси. Позднее их назвали гранатами и бомбами. Начиненные порохом, они разрывались в лагере врага и поражали его осколками.
В XVI веке в русской артиллерии появляется также картечь. Первая картечь представляла собой веревочную или проволочную сетку, вмещавшую пороховой заряд, «дроб» и «усечки», то есть осколки камня, куски кузнечного шлака, рубленого железа, свинца и т. п. При падении в лагере врага картечь разрывалась, «дроб» разбрасывался и поражал неприятеля. Этот простейший прототип картечи вскоре претерпел многочисленные и многообразные изменения. Веревочную или проволочную сетку сначала заменил холщовый или кожаный мешок. Затем появился деревянный стакан, в который «дроб» укладывался, слепленный смолой.
В дальнейшем деревянный стакан уступил место жестяной или свинцовой коробке, начиненной «дробом» и пороховым зарядом, и, наконец, вместо «дроба» появились специально отлитые пули. Такую картечь в XVI веке применил пушкарь Семен. Управляя при осаде Смоленска русской артиллерией, он успешно обстреливал осаждённых, «много мелких ядер собрав и оковав их свинцом».
Вскоре на Руси появляется также картечная граната - шар, наполненный порохом и «дробом» или пулями. Главное ее отличие заключалось в том, что разрывалась она не при падении на землю, а в воздухе. До нас дошло подробное наставление об изготовлении картечной гранаты, относящееся к 1621 году и написанное подьячим из Устюжны Железнопольской Онисимом Михайловым. В его труде «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки», явившемся первенцем русской военно-теоретической литературы, говорится: «И ты возьми железное ядро тощее, кованое или литое, и у такого тощего ядра бывает только одна дыра, и ты, взяв такое ядро, да наполняй его добрым порохом, да клади межь того гранитовый железный дроб, и так на всякий фунт пороху положи по горсти дробу, покаместь ядро не наполнится. Да потом наполни то ядро протяжливым огненным нарядом, чтобы не прытко горело...»
С годами русская картечная граната продолжает непрерывно совершенствоваться: устанавливается определенная форма пуль, улучшается состав порохового заряда, увеличивается дальнобойность и т. д. И все же, несмотря на успешное и непрерывное развитие отечественной гранаты, на вооружение русской артиллерии была принята не русская граната, а появившаяся лишь в 1803 году картечная граната английского артиллериста капитана Шрапнеля. Его имя стало в России нарицательным для картечных снарядов.
Почему же в России отдали предпочтение иноземному снаряду?
Ответ на этот вопрос можно найти в документах, относящихся не только к старым, но и к сравнительно недавним временам. В XVII веке зарубежный мир крайне недоверчиво относился к разрывным снарядам, и в годы, когда русские пушкари уверенно применяли картечные гранаты против войск польского короля Владислава IV, претендовавшего на русский престол, один из виднейших специалистов артиллерийского дела, испанец Диего Уффано, в своей книге дал этим гранатам такую характеристику: «Есть снаряд, который до сих пор не был употреблен. Я его помещаю с описанием самого устройства с тем, чтобы, видя опасность обращения с ним, имели возможность избегать его». А более чем два века спустя, комментируя этот, отзыв, начальник Санкт-Петербургского артиллерийского музея генерал Бранденбург, которому, конечно, были известны русские картечные гранаты, все же счел возможным заявить: «Следовательно, при подобном положении этого вопроса на Западе трудно допустить, чтобы мы успели уже разрешить его у себя в России...»
Таким признанием мнимой русской беспомощности объясняется то, что картечная граната с английским именем «шрапнель» многие десятилетия занимала в русской артиллерии монопольные позиции, хотя в России были свои оригинальные гранаты, из которых, в частности, следует отметить так называемые «шарохи», предложенные полковником Михаловским. В головной части шарох помещалось круглое ядро, которое после разрыва отбрасывалось в сторону, разрывалось и тем самым увеличивало площадь поражения.
Снарядами, носившими названия ядер, бомб, картечи, картечных гранат, шарох или шрапнели, артиллерия поражала живую силу противника даже в тех случаях, когда она находилась за укрытием. Еще в 1621 году Онисим Михайлов писал, что гранаты «изгожаются добре во грады, в осады и осадные люди стреляти». Но уже в русско-турецкую войну 1877 года земляные укрепления стали столь надежным укрытием для турецких войск, что шрапнельные пули не наносили им почти никакого вреда. Артиллерия требовала мощных снарядов не только для поражения живой силы, но и для разрушения укрытий и укреплений врага. Таких снарядов в ту войну она не получила. Не получила артиллерия новых снарядов даже к началу русско-японской войны, когда положение стало особенно тяжелым: с самого начала кампании японцы умели укрываться за толстыми глинобитными стенами и, оставаясь неуязвимыми для шрапнельных пуль, подготовляться к атакам на позиции русских войск. Именно с русско-японской войны инженеры-артиллеристы всех армий мира взялись за изыскание средств активной борьбы с военными сооружениями противника. Развитие, с одной стороны, артиллерийского снаряда и, с другой, военно-инженерных укреплений приняло с тех пор форму острого и непрерывного соперничества: усиление мощи снаряда побуждает фортификаторов к дальнейшему усилению военных укреплений, а усиление военных укреплений, в свою очередь, побуждает артиллеристов к созданию все более и более мощных снарядов.
Русские инженеры проявили немало творческой инициативы в создании мощных снарядов. Достаточно,: например, назвать фугасную гранату Владимира Иосифовича Рдултовского, снаряженную мощным взрывчатым веществом - тротилом. Лучшим показателем ее боевых качеств является то, что, появившись в артиллерии в 1908 году, она под названием «старой фугасной гранаты» дожила до Великой Отечественной войны и ею успешно пользовались советские артиллеристы.